Ксенофобия в Украине, ноябрь 2015

Антисемитский вандализм, юдофобские выступления на митинге на Майдане, продолжение репрессий в отношении независимого крымскотатарского национального движения на территории оккупированного полуострова, новые оригинальные версии инцидента на стадионе "Олимпийский" и борьба с сектами, за которыми стоят товарищи из ЦРУ -- в ноябрьском выпуске ежемесячного электронного информационного бюллетеня Группы мониторинга прав национальных меньшинств.

На фото: вторично подожженный вандалами молитвенный павильон-охель на мемориальном еврейском кладбище в Коломые (Ивано-Франковская область). Фото: Вiкна

Союз офицеров Украины и антисемитский митинг

22 ноября на площади Независимости в центре Киева прошел митинг, названный организаторами «народным вече». Основным лейтмотивом выступлений со сцены было недоверие действующей власти. Нескольких ораторов при этом допустили антисемитские высказывания.

Так, некий Тарасенко в своей речи заявил, что «хватит терпеть эту власть во главе с президентом Вайцманом, спикером Гройсманом и прочей жидовской швалью», и посетовал на то, что «мы, украинцы», «всякий раз ведемся, как стало баранов».

Другой выступающий сказал, что ему «такой президент, извините, жидовский, не нужен».

Еще один оратор, Александр Борозенко, представившийся членом Руха (непонятно, какого) и «Союза офицеров Украины», предупредил собравшихся о серьезной угрозе: «Идет война. Страшная война. Мировой сионизм хочет переселить на Украину весь Израиль, весь! И все к этому готовится. Вся эта война – для того, что б взять и переселить сюда Израиль. Поймите это! Это их задача. И кровь наших сыновей ничего для них не стоит!»

В ходе митинга прозвучало также оригинальное предложение по оздоровлению украинской экономики путем принятия закона о том, чтобы одна гривна стоила один доллар. Было инициировано также создание «альтернативное, профессиональное, непартийное правительство». Предложения правительству от народа предполагается собирать в две-три бочки, поставленные на площади.

Мероприятие собрало около 500 человек, преимущественно среднего и старшего возраста. Среди организаторов и выступавших на митинге не было известных политических деятелей и активистов. Судя по содержанию речей, из существующих политических сил ораторы симпатизировали Организации украинских националистов и движению Революционные правые силы, учредительный съезд которого прошел накануне. 

На следующий день, 23 ноября, «Союз офицеров Украины» распространил официальное заявление: 

«22 ноября 2015 во время проведения митинга на площади Независимости выступающим, который назвался майором Александром Борозинцем и представителем «Союза офицеров Украины», были допущены антисемитские высказывания.

«Союз офицеров Украины» не принимал участия в указанном митинге и не уполномочила г-на Борозинца на выступление.

«Союз офицеров Украины» официально отмежевывается от подобного содержания заявлений и выступлений, а в своей общественной деятельности четко придерживается действующего законодательства Украины, внедряет в жизнь межнациональное согласие и спокойствие, и осуждает ксенофобские, антисемитские проявления в украинском государстве.
 
Во время российской агрессии подобные заявления отдельных личностей становятся особенно опасными и провокационными.

СЛАВА УКРАИНЕ!!!

Председатель «Союза офицеров Украины»
Генерал-лейтенант Александр Скипальский

 23 ноября 2015 г., Киев»

Антисемитский вандализм в Полтаве

В начале ноября в Полтаве антисемитскому вандализму подверглись памятники жертвам нацизма.

Был осквернен памятник "Скорбящая мать", находящийся в Пушкаревском парке. В годы оккупации на здесь было расстреляно около 15 тыс. евреев, а также тысячи других мирных граждан, участников подполья и советских военнопленных. Мемориал был установлен в 1967 г. Вандал запачкал лицо на памятнике синей краской и нарисовал виселицу с карикатурным человечком, подписанным "Вальцман":

Мемориал ранее уже неоднократно подвергался атакам со стороны антисемитов. Акты вандализма имели место в 2001, 2010 и 2013 гг., последний раз -- в январе 2014 г.

В этот раз, однако, есть некоторые отличия от предыдущих случаев. Сейчас неизвестный преступник артикулировал четкий политический месседж. "Вальцманом" недоброжелатели-антисемиты называют президента Украины Петра Порошенко. Эту якобы "настоящую" фамилию главы государства используют как пророссийски настроенные сепаратисты, придерживающиеся национал-радикальных взглядов, так и некоторые маргинальные украинские ультраправые группы. Сложно судить, к какой категории относится антисемит, оскверняющий памятники в Полтаве. Судя по использованию желтой и синей краски, можно предположить, что ко второй -- или, по крайней мере, он хотел бы составить такое впечатление. 

Кроме того, вандал не ограничился мемориалом "Скорбящая мать". Также был осквернен отдельный "еврейский" памятник жертвам Холокоста:

Надписи были закрашены сотрудниками еврейского благотворительного фонда "Хесэд".

Явно той же рукой по городу были нанесены граффити схожего или идентичного содержания. В центре города зафиксированы такие же надписи и рисунки:

Фото Евгения Бродского. 
     

Как делают антисемитом

Исследователи современных политических процессов в Украине дискутируют относительного того, насколько личный состав добровольческих вооруженных подразделений, создатели и командиры которых придерживаются ультранационалистической идеологии, состоит из сторонников этих взглядов. Этот вопрос связан с другим – в какой степени бойцы, выбравшие именно «Азов», Добровольческий украинский корпус «Правый сектор» и другие, менее известные подобные формирования, подвергаются индоктринации.  

Изучать характеры и судьбы людей, добровольно выбирающих участие в вооруженном конфликте в составе «ультраправых» формирований, вообще весьма занятно. Иногда я думаю даже, что это может быть и небесполезно. Однако я предпочту оставить без поучительной морали историю молодого человека, которую расскажу сегодня.

Назовем его Максимом, как героя фантастического романа Стругацких. Вот он, герой:

Ему 19 лет, и больше года он воюет в «Азове».

Максим – пример того, как война изменила судьбу простого украинского парня. Два года назад в его жизни не было и намека на политику. Он грыз гранит переводческого ремесла

и играл в самодеятельной группе

На 9 мая он, как положено, постил на своей страничке вконтакте подобные картинки:

Политические записи появляются в его аккаунте только во время Майдана. Впрочем, новый 2013 год он еще встречал не на баррикадах.

Беззаботные, практически детские лица.  Нашему герою нет еще и 18.

Только вот завтра была война. Дальше в его аккаунте стандартные картинки девушек, гитар и мотоциклов сменяются фотографиями баррикад на Грушевского, Майдана в огне и копоти и тел убитых снайперами режима участников протеста.

1 марта на его страничке появляется клятва в случае вооруженной агрессии РФ идти убивать русских оккупантов:

К этому обещанию Максим отнесся серьезно. Дальше в его аккаунте – только фотографии в форме и с оружием. Ну, и еще такие:

Придерживался ли молодой человек нацистской идеологии до «Азова»? Собственно, мы уже видели, что нет.

Пожалуй, единственное, что в его аккаунте вконтакте в предыдущие годы как-то намекало на его дальнейшую судьбу – это романтическое увлечение образами экзотических боевиков.

Вот такими:

Теперь наш герой и сам такой:

Среди картинок, привлекавших его внимание в мирном детстве, были и такие:

Было бы смешно, если б не было трагично – молодой человек явно подражает в реальной жизни подобным образам:

У бойцов «Азова», кстати, произошло переосмысление известного по фотографиям джихадистских боевиков символа – поднятого вверх указательного пальца. У исламистов он означает исповедание единобожия, у неонацистов это «зигушка», полуироничный, полустыдливый и непонятный случайным свидетелям заменитель полноценной «зиги».

Значение жестов идентично, что очевидно, например, из этой фотографии:

Здесь мы возвращаемся к поставленному в начале заметки вопросу об индоктринации. Конечно, один случай нерепрезентативен. Однако, это – конкретный пример того, как на практике выглядит воздействие коллектива на незрелые души.

За время службы в «Азове» юноша набивает себе татушки. Например, такие:

Занятная татушка для сотрудника МВД, неправда ли?

Думаю, наверное, достаточно невеселых картинок.

Почему я выбрал именно этого молодого человека для постановки вопроса о том, как служба в подразделении, созданном неонацистами, влияет на взгляды молодых бойцов? Потому что он решил не ограничиваться борьбой с российскими оккупантами, а разобраться заодно и с внутренними врагами.

Недавно один уважаемый украинский раввин в интервью упомянул уличную стычку с неким антисемитом. По словам рассказчика, «он выкрикнул мне все свои лозунги, как нацист исполнил весь протокол, и кинул петарду». Раввин был поражен – за 25 лет работы в Украине он столкнулся с антисемитизмом впервые.
 
Что-то мне подсказывает, что два года назад наш Максим не стал бы кидаться на раввинов на улице. 

Ксенофобия в Украине, октябрь 2015

Группа мониторинга прав национальных меньшинств распространила очередной выпуск ежемесячного бюллетеня с обзором проявлений ксенофобии в Украине. Читайте в октябрьском номере: расистское насилие на стадионе "Олимпийский", антисемитский вандализм в Луцке, юдофобская пропаганда в ходе кампании по выборам органов местной власти, преследование активистов крымскотатарского национального движения на территории оккупированного полуострова, приговор гомофобам-поджигателям и многое другое.

Бюллетень в формате *.pdf доступен по ссылке.

На иллюстрации: нападение на темнокожих болельщиков ФК "Динамо", 21 октября

Европейским правым нравится, что Путин не смотрит ни на какие международные правила

Интервью сайту 112.ua

Праворадикалы в Европе

- Сейчас можно говорить про ренессанс крайне правых в Европе – судя по результатам выборов во Франции, по Венгрии, по тому же "Золотому рассвету" в Греции и так далее. Вы, как исследователь этой проблематики, какие основные причины можете назвать?

В каждой стране есть свои специфические причины, если обобщать по Европе, то есть два основных момента, которые обуславливают рост ультраправых в последние годы. Это рост евроскептических настроений и кризис объединённой Европы как политической идеи с одной стороны, а с другой – это рост мигрантофобских и исламофобских настроений в широких слоях населения на фоне миграционных, социально-демографических процессов и в связи с последним кризисом на Ближнем Востоке. Рост количества беженцев и ищущих убежища в Европе из Сирии и других стран вызывает опасение и неприятие у значительной части населения Европы.

- А если говорить про подъём не просто крайне правых, а даже неонацистских движений, как "Золотой рассвет", то насколько евроскептицизм идёт с этим в связке и подталкивает такие вещи?

"Золотой рассвет" - наиболее радикальная из современных европейских парламентских ультраправых партий, пожалуй, единственная, которую можно назвать неонацистской. Греция – довольно таки специфический случай, и в силу тяжести экономической ситуации, и в силу проблем в отношениях с Европой. Но, всё-таки, общим моментом для всех европейских стран является то, что националисты недовольны тем, что в рамках ЕС страны делегируют часть своего национального суверенитета наднациональным панъевропейским структурам. В случае Греции, в обострённом экономическим кризисом восприятии это преломляется как диктат Евросоюза, который заставляет выплачивать долги, накопленные в результате его же предыдущей политики. Здесь общерамочные побудительные мотивы те же, просто они помножены на специфику и на сложность ситуации. И Греция – это тоже страна с тяжёлым кризисом социально-миграционным, что приводит к высокому уровню мигрантофобии. "Золотой рассвет" непосредственно была замешана в целом ряде насильственных действий против мигрантов в предыдущие годы, там эта связь достаточно прозрачна.

- О мигрантах. Раньше эта тема, безусловно, присутствовала, но этим летом мы увидели резкий всплеск. Может ли это подтолкнуть к дальнейшей радикализации крайне правых?

Я боюсь, что это подтолкнёт к дальнейшему росту их популярности. Проблему нужно понимать в комплексе: с одной стороны, это резкое увеличение количества беженцев в связи с войной в Сирии, а с другой стороны это возможная интенсификация джихадистских движений в Европе, проявившаяся в целом ряде громких терактов – во Франции, в Бельгии, в других странах. Это не совсем связанные напрямую, но это параллельные процессы. Да, наплыв беженцев связан с усилением ИГ в Ливии и Ираке, и распространение пропаганды этой и других структур вызывает активизацию терроризма в Европе. Для населения эти процессы смешиваются, и сам по себе наплыв беженцев выглядит как угроза проникновения радикальных джихадистских террористических элементов. Самое простое, что хочется сказать обывателю в данной ситуации – что надо от них загородиться, надо быть к ним жёстче, и это то, что предлагают ультраправые.

- Отношения европейских крайне правых с Россией – это брак по расчету, это любовь, или это прямая подчиненная связь?

Тут совокупность сложных факторов, уникальных в каждом отдельном случае. С одной стороны нельзя отрицать, что Кремль финансирует целый ряд ультраправых групп от Венгрии до Франции, это данные, которые можно подтвердить документами. Кремль заинтересован в росте ультраправых в Европе. Во-первых, потому, что они евроскептичны, а Кремль не хочет противостоять Европе как чему-то целому, Кремлю удобней иметь дело с каждой конкретной страной по отдельности. С другой стороны, имеет место вполне искренняя симпатия крайне правых к Кремлю, потому что последний, с их точки зрения, реализует их некую антиамериканскую консервативную утопию. Путин, который жестко действует по отношению к своим террористам-джихадистам, который не допускает всяческого "разврата" и всего этого неприемлемого для консервативного сознания разгула прав разного рода меньшинств, который строит свою суверенную православную консервативную империю – это образ очень привлекательный для европейских ультраправых в силу их идеологических устремлений. Это созвучно их консервативному, немного архаичному (отчасти религиозному, отчасти имперскому) идеологическому проекту. Еще очень классно, что Путин не смотрит ни на какие международные правила, а действует так, как он считает нужным, исходя из национальных интересов. Это мечта для любого ультраправого политика. Еще Путин находится в жесткой конфронтации с Америкой, что подпитывает к нему симпатию, потому что антиамериканские чувства – это тоже то, что в значительной мере питает ультраправые настроения в Европе.

"Свобода" и выборы

- Теперь я хотел бы перейти к Украине. Можно ли говорить, исходя из результатов местных выборов, о возврате крайне правых (на примере "Свободы") на их электоральные позиции?

Я осторожно отношусь к утверждениям, что крайне правые возвращаются в политику и снова являются частью политического мейнстрима. Во-первых, неокончательных данных ещё недостаточно, чтобы обобщать в масштабах страны, чтобы можно было сравнивать результаты этих выборов с предыдущими кампаниями с учётом процента явки и в пересчёте на абсолютные голоса. Сейчас, по предварительным данным, у "Свободы" очень неровные результаты – они резко утратили голоса в тех областях, которые были для них базовыми. По сравнению с 2010 годом, во Львовской и Тернопольской областях они более чем в два раза утратили поддержку, приобретя её в центре и ранее таких периферийных областях, как Хмельницкая, Киевская… Это пока ещё сложно интерпретировать, эти данные ещё будут уточняться, но в масштабах страны по сравнению с 2010 годом, когда стало впервые понятно, что "Свобода" может перешагнуть электоральный барьер, мне кажется, что сейчас у них 5% не будет.

Это общий тренд, который наблюдается уже два года, на прошлогодних выборах например, что "Свобода" теряет свою поддержку как парламентская партия. Здесь играет роль политический контекст с точки зрения конкурентов в каждом отдельном случае. Вообще, эти местные выборы имеют совсем другую повестку, чем парламентские. Среди основных проблем этих выборов – утрата населением доверия к правительственным партиям: очень сильно потерял "Народный фронт" (которого, практически, больше нет – правительство взяло на себя в глазах общества негатив, связанный с тяжёлой экономической ситуацией и разочарованием от отсутствия каких-то реальных реформ и побед на фронтах), а партия президента потеряла не так много, что достаточно интересно. Это довольно сложно экстраполировать на следующие парламентские выборы – они не скоро, и повестка дня может очень сильно измениться. Видно, как она изменилась за последний год. "Свобода" в данном случае была некоторой альтернативой, особенно если сравнивать с базовыми регионами, где её уже знают давно. Львов продемонстрировал просто разочарование. Но в колеблющихся областях, где люди ищут альтернативу власти… На Востоке такую роль сыграл "Оппозиционный блок" и другие перекрасившиеся выходцы из Партии регионов. В центре за последних ещё не готовы голосовать, но одна из проблем постмайданого украинского политикума в том, что большое количество новых лиц, гражданских активистов, которые осуществили революцию, не смогли выработать подходящую платформу, разработать партийные бренды, то есть перейти от общественной активности к политической репрезентации. Если бы эти проекты были более успешны, то избиратель мог бы голосовать за них, но они по-прежнему неизвестны избирателю. Ему известны либо нынешняя власть, либо предыдущая. За предыдущую голосовать он не готов, нынешняя теряет поддержку, а "Свобода" всегда под рукой как протестный сборщик голосов.

Минские соглашения и украинские ультраправые

- Какую роль в этом сыграла причастность "Свободы" к событиям 31 августа под Верховной Радой, когда от взрыва боевой гранаты погибли 4 служащих Национальной гвардии и более 100 были ранены? Власть, в частности министр внутренних дел Арсен Аваков, прямо обвинила "Свободу" и Тягнибока в произошедшем, ряд партийцев арестованы, против них открыты дела. Как это повлияло на уровень поддержки националистов?

Ещё один фактор популярности "Свободы", необходимый для понимания политического контекста выборов – это фактор АТО. Есть определённый процент населения (и он значительный), который недоволен фактом заключения Минских соглашений, он считает их пораженчеством и предательством. Люди действительно не понимают, зачем нужно было начинать антитеррористическую операцию, для того, чтобы потеряв столько жизней и столько ресурсов, остановиться и сказать: "Окей, мы это отдаём террористам". Действительно, совершенно непонятно, зачем была нужна эта война, и не надо было ли тогда договариваться с Путиным по состоянию на май прошлого года, по состоянию после президентских выборов. Действительно, есть определённое недовольство военной ситуацией и поведением правительства в этой ситуации. И здесь есть фактор активного участия ультраправых добровольческих формирований, на самом деле очень сильно преувеличенный. Чисто с военной точки зрения в целом несколько гиперболизирована роль добровольческих подразделений – основное бремя войны легло на плечи регулярной армии.

- Даже в начале АТО?

В начале АТО добровольческие формирования сыграли очень важную мобилизирующую и пропагандистскую роль самим фактом того, что они были. С военной точки зрения – да, месяц-два колебания, когда добровольческие подразделения были теми, кто шел вперед, невзирая на то, кто и как тормозит дела в штабе. Это сыграло роль. Это была роль психологическая – переламывание восприятия ситуации на Востоке как реальной войны, агрессии, которую надо отражать. С точки зрения чисто военной, у добровольческих формирований, безусловно, были успехи, но также у них были и довольно тяжёлые, жестокие провалы. Я не буду судить, кто ответственен за Иловайскую трагедию, но достаточно известно, что в целом ряде ситуаций добровольческие формирования не имели должной координации со штабами Вооруженных сил, из-за чего было много неоправданных потерь.

Обязательства освободить Донецк, Луганск, Крым… Таганрог, Ростов, всё что угодно ещё, это всё приятно слышать избирателю, особенно фрустрированному ситуацией де-факто признанного поражения. Отторгнута значительная часть территории, а правительство как своё достижение формулирует то, что сейчас перестали стрелять. Окей, перестали стрелять, но наша территория продолжает быть оккупированной. Надо сказать, что "Свобода" не наилучшим образом использует этот момент в своей пропаганде, наилучшим образом это делает "Правый сектор", и это было очень хорошо видно по социологическим опросам за последний год с момента парламентских выборов. Тогда у "Правого сектора" как у партии был мизерный результат, но за последний год, от опросов к опросам, он наращивал свою популярность именно за счёт того, что он из всех политических брендов в первую очередь ассоциировался с АТО.

"Свобода" особенно активно стала это использовать в последние месяцы, потому что для неё это стало и способом напомнить о себе, и атаковать правительство. "Правый сектор" сейчас не участвовал на выборах. Рассматривая результат "Свободы", надо помнить, что у неё сейчас не было конкурентов в праворадикальной нише. Для понимания того, что такое "Свобода" сама по себе и в наборе из нескольких националистических партий, можно вспомнить результаты выборов 2006 и 2007 годов. На первых у "Свободы" был мизерный результат, меньше процента, но на досрочных выборах в 2007 году "Свобода" была единственной националистической партией в бюллетене, и они собрали голоса всех более-менее радикальных националистов. Они получили результат вдвое больший, по сравнению с предыдущим годом, когда была УНА и другие правоконсервативные партии. Это – меньше процента, но суть в том, что "Свобода", не имея конкурентов, подбирает голоса людей, которые, может быть, не проголосовали бы за неё, если б у них была альтернатива. Было бы интересно посмотреть на результаты местных выборов, если бы на них участвовал "Правый сектор". Я думаю, что "Свобода" получила бы меньше "Правого сектора", по крайней мере так можно говорить, исходя из результатов социологических исследований. Я бы сейчас не экстраполировал эту ситуацию на парламентские выборы, не думаю, что "Свобода" сейчас резко выросла в популярности. Она сейчас собрала весь электорат не только праворадикальный, но и вообще недовольный ситуацией на фронте. А такого у нас много. Это момент, на который должна обратить внимание власть, я думаю, что это будут эксплуатировать на следующих выборах все, кто будет в них участвовать, даже умеренные национал-демократические партии.

Да, с одной стороны, можно говорить, что и трагедией у Верховной Рады 31 августа, и другими своими действиями, выглядящими как провокация и неуместный в военных условиях подрыв авторитета власти, "Свобода" скорее уверенно и последовательно теряла свой электорат. Но в этой конкретной ситуации за неё голосовали те, кто не согласен с позицией правительства по вопросу войны сейчас.

- То есть вы считаете, что у "Правого сектора" лучше перспективы на будущие всеукраинские кампании? У этой партии есть шанс пройти в следующий созыв Верховной Рады?

Исходя из тенденций, зафиксированных идеологическими опросами, как минимум можно утверждать, что у "Правого сектора" был бы результат выше, чем на предыдущих парламентских выборах. По последним опросам, он балансировал на грани электорального барьера. Это вызвано тем, что "Правый сектор" смог "приватизировать" в политическом смысле бренд участия в АТО. Они в большей степени "монетизировали" своё участие в АТО в политическую популярность.

Но говорить о перспективе здесь достаточно сложно, потому что ситуация меняется быстро, нельзя сказать, насколько относительное спокойствие, которое мы наблюдаем сейчас на Востоке, будет долгим, насколько Кремль и его марионетки захотят обострить ситуацию. В то, что правительство захочет возобновить АТО, сейчас верится слабо, исходя из экономической и политической ситуации. Но обострение с другой стороны очень вероятно, можно быть в этом практически уверенным. Вопрос в масштабе, когда это будет, с какой политической ситуацией в Украине это будет в тот момент связано. Если всё будет примерно так, как сейчас, перспективы у "Правого сектора" лучше, чем у "Свободы": если не преодолеть электоральный барьер, то провести больше депутатов по мажоритарным округам "ПС", я думаю, будет в состоянии. Но ситуация меняется быстро, и через несколько лет, если не будет возобновления военных действий, то эта повестка дня перестанет быть актуальной – как Приднестровье перестало быть политическим фактором на голосовании в Молдове, маркерами для политических партий стали отношения к другим вопросам, к евроинтеграции например. Так же и в Украине – в случае замораживания ситуации, АТО просто отойдёт на задний план в массовом сознании, гораздо актуальнее будут другие моменты. Например, относительная популярность "Батькивщины" - это чисто вопрос коммунальных тарифов, Радикальная партия Ляшко, чуть менее удачно, чем на президентских выборах (когда он делал имя и популярность на АТО), сейчас тоже играет на протестах против тарифов. Это свидетельствует о том, что повестка дня меняется, сложно предсказывать на несколько лет вперёд.

АТО, крайне правые на фронте

- Последние вопросы я бы хотел посвятить собственно АТО. Мы все знаем, что есть крайне правые как с украинской стороны, так и с русской (со стороны боевиков, если быть точным). Вы в своём блоге написали, что присутствие крайне правых со стороны боевиков было даже намного больше, чем с украинской стороны. Объясните, пожалуйста, буквально тезисно вашу позицию по этому поводу для наших читателей.

Картина, которая есть в реальности, и картина, зафиксированная в медиа, формулируют разные пропорции участия ультраправых на фронте. Они участвовали в войне с обеих сторон, для них как для националистов это естественно – во-первых, насильственные стереотипы поведения и хвататься за оружие. Как сказал Ярош: "Я на войне себя чувствую комфортно, я к ней готовился двадцать лет", аналогично в России НБП к этой войне готовилась двадцать лет. Во-вторых, для них естественно защищать свои национальные интересы - в целом, их участие там совершенно естественно, странно было бы, если бы их там не было.

- Из европейских стран же тоже приезжали крайне правые, причём на обе стороны фронта.

С европейской стороны это была скорее экзотика, которая была важна для пропагандистской картины, но не влияла реально на ход действий. Если говорить о пропагандистской картине, то в медиа гораздо чаще звучит об участии крайне правых с украинской стороны фронта, во-первых потому, что в Украине существуют свободные СМИ, здесь идёт обсуждение подобных проблем, есть группы, которые высказывают озабоченность или возмущение этим. Внимание международных наблюдателей приковано к Украине. Какой смысл критиковать ДНР за то, что какие-то её подразделения используют свастику на своих эмблемах? Кого там критиковать? Это как критиковать ХАМАС за нарушения прав человека в ближневосточном конфликте. ХАМАС он и есть ХАМАС, ДНР оно и есть ДНР. К Украине, которая, по крайней мере, декларирует готовность соответствовать европейским стандартам, в этом смысле подходят с другой меркой. Поэтому не только в украинских, но и международных СМИ чаще звучало об участии украинских праворадикалов по эту сторону фронта. По ту сторону не существует свободных СМИ, нет международных наблюдателей, которые могли бы расследовать международные преступления, как это Amnesty International сделало в Украине с "Айдаром". Доступ к такой информации просто закрыт, и очень сложно собрать даже первичную информацию, чтобы было что обсуждать.

Но, на мой взгляд, в военных действиях российские ультраправые со стороны Донбасса сыграли более важную роль, чем украинские со своей стороны. Во-первых, вообще с той стороны линии фронта роль добровольцев значительно выше. Российская армия сыграла важную роль в начале конфликта на уровне единичных специалистов, организаторов и диверсантов, и то далеко не все из них формально были штатными. Российская армия в критические моменты своим массовым вмешательством переломила ход АТО, но она не является постоянно действующим фактором, который объединял бы большинство боевиков с той стороны. Большинство из них – это добровольцы. Соотношение местных и российских добровольцев очень сложно посчитать точно – я думаю, там где-то треть российских, две трети местных. Последние – это массовка, а треть российских – во-первых, профессиональные диверсионно-разведывательные штурмовые группы, а во-вторых, они наиболее мотивированные, и среди них национал-радикалов значительная часть, возможно – больше половины.

Русские неонацисты сыграли очень важную мобилизующую роль в начале конфликта на Донбассе, потому что они сразу оказались готовыми организованными группами, которые психологически и физически были настроены на то, что этот конфликт должен пойти военным путём. Как говорил Стрелков, "если б я с моим отрядом не зашёл бы в Славянск, то было бы, как в Харькове и Одессе": всё бы подавили, и не было бы войны. В группе Стрелкова можно говорить об имперском национализме, но не об открытом неонацизме. Например, группа, которая захватывала Краматорск, "Волчья сотня" Терского казачества, она в значительной степени состояла из неонацистов, как и некоторые другие профессиональные диверсионно-штурмовые группы, как "Русичи", которые работали в бригаде "Бэтмена". Это было целиком неонацистское подразделение, использовавшее свастики на своих эмблемах, и это были профессиональные, только что отслужившие в армии или даже формально разорвавшие контракт не военные, но люди, которые ещё вчера были российскими военными.

Интересный случай был (это индивидуальная история, но она типична) касательно Антона Раевского, русского неонациста, который был сначала задержан за организационно-подрывную деятельность в Одессе ещё в апреле прошлого года, выдворен из страны, и потом вошедший в Украину уже с автоматом в руке и на броне танка. Он уволился в запас незадолго до начала событий, и в своих же праворадикальных кругах он имел устойчивую репутацию агента ФСБ. У нас есть много индивидуальных свидетельств, которые складываются в общую картинку - когда мы обнаруживаем на Донбассе людей с праворадикальным бекграундом, либо находящихся в России в розыске, либо находящимися под уголовными делами. Или как в случае одного русского националиста из Мурманска, который сбежал в Украину и попросил здесь убежища. Он был одним из лидеров русских неонацистов в Мурманске, организатором "Русских маршей", проходил по уголовному делу за насилие против выходца из Узбекистана. Его пригласили весной прошлого года в ФСБ и поставили перед ним альтернативу – или в отношении него открываются новые уголовные дела, или он занимается вербовкой и отправкой добровольцев на Донбасс как местный координатор "Русского национального единства". РНЕ сейчас уже подзабыто, но это одна из основных неонацистских организаций в России в 1990-е – в начале 2000-х, имеющая устойчивые связи с ФСБ, которая с самого начала принимала очень активное участие в событиях на Донбассе. Губарев – из РНЕ, РНЕ была одной из первых организаций, которые начали организованно засылать группы, причём, по нашим данным, в Донецке, Одессе, некоторых городах Одесской области группы РНЕ присутствовали с последних чисел февраля 2014 года.

- Тот же Губарев, насколько я понимаю, он местный, из Донецка? То есть представительство РНЕ было на Донбассе ещё до начала событий?

Представительство РНЕ на Донбассе существовало, но оно не было активно в последние годы. Это была ситуация "спящих агентов", которая и в России используется. О Баркашове в последние годы в России никто ничего не слышал, он был "политическим пенсионером". Он опять, как и многие, оказался на гребне волны сейчас, как Козицын, атаман "Всевеликого войска Донского", который очень активно участвует в событиях на Донбассе и конкретно он персонально называет своим куратором Суркова. У него в кабинете висит портрет Суркова, он говорит: "Это наш серый кардинал. Очень нравится, как работает эта команда, все что решают – все сделают". И таких людей, которые были задействованы в криминальной активности, в экстремистской и околополитической активности, в 1990-е годы в России, которые, как и тот же Баркашов недавно, были осуждены и находятся на "крючке" у спецслужб, и в последние полтора года были "реактуализированы" и искупают сейчас кровью свои прегрешения перед отчизной (тем более, что это соответствует их идеологическим убеждениям) – их довольно много.

- Последний вопрос, более политически общий – как Вы оцениваете перспективы Минского процесса: завершится он в этом году или в следующем, будет ли это замороженный конфликт или "ни войны, ни мира"?

Ситуация с АТО зависит от одного конкретного человека, который сидит в Кремле. Я в таких случаях говорю, что я не таксист, чтобы знать, чего хочет Путин: любой таксист расскажет, чего хочет Путин, а я не возьмусь. Мне представляется, что сейчас очень много будет зависеть (по крайней мере, в России это так понимают, как мне кажется), от участия России в войне в Сирии, задуманного как попытка снова войти в международное сообщество "приличным человеком" – это торг за Украину. Судя по реакции международной общественности, это скорее ход не очень удачный. Променять Сирию на Украину не получится. Во-первых, война в Сирии ещё дороже обходится российскому бюджету, чем война на Донбассе, и почти так же, как удержание Крыма. Ситуация в российской экономике продолжает ухудшаться, и это тренды, которые связаны как с общемировыми процессами, с ценами на углеводородные энергоносители, так и с санкциями в отношении России, которые продолжают по ней бить. И я боюсь, что это не ситуация, когда ухудшение положения в экономике заставит Россию отказаться от империалистических амбиций, которые слишком дорого обходятся бюджету. Как бы сейчас не падала цена на нефть, до ситуации 1992 года она вряд ли опустится. Но полный развал российской экономики в начале 1990-х годов не помешал им влезть в войну в Приднестровье, в Грузии, в Армении, в Таджикистане. Я полагаю, что с советского времени оружия на складах в России хватит ещё на пятнадцать Донбассов, и "калашей", и старых танков, и удерживать Украину в орбите своего влияния за счёт рычага воздействия через Донбасс – слишком соблазнительно, чтобы от этого отказываться. И удерживать российского обывателя в напряжённом сочувствии распятому мальчику перед телеэкраном, заставляя забыть о ценах на коммуналку, зарплатах и курсе рубля, это тоже очень соблазнительно. Сейчас российский электорат переключён на Сирию, восхищается нашими внешнеполитическими успехами на глобальной арене. Но его так же резко можно будет переключить обратно, если такая необходимость возникнет.

Если коротко, я в этом смысле пессимист, Кремль ещё будет обострять ситуацию на Донбассе. Когда это произойдёт, предсказать сложно, возможно – к весне, когда сирийская повестка дня набьёт оскомину, возможно позже. К сожалению, я не вижу другого выхода из той спирали, в которую Путин отправляет Россию, кроме как продолжать в неё падать. Я боюсь, что Донецк и Украина в этом смысле ещё будут оставаться жертвами амбиций Кремля.

Беседовал Антон Печенкин

Ультраправые добровольцы на российско-украинской войне: попытка обобщения

...Для понимания феномена украинских добровольческих формирований в рамках АТО, о которых в основном в дальнейшем и пойдет речь, важно учитывать контекст. В ходе событий в Крыму украинские военные ни психологически, ни логистически оказались не готовы противостоять оккупации полуострова. Центральное руководство в Киеве, как военное, так и гражданское, выглядело нерешительным и растерянным. Понимание неспособности молодой демократической власти эффективно противодействовать агрессии в Крыму и на востоке страны заставляло активных сторонников украинской независимости, территориальной целостности и государственного суверенитета самостоятельно искать возможность защитить родину. Уровень общественной мобилизации был высоким. После опыта, полученного участниками протестного движения за месяцы Революции достоинства, у десятков тысяч активистов значительно снизился психологический порог готовности к экстремальным ситуациям. В ходе все более жестоких столкновений с милицией и «титушками» у значительного количества людей постепенно, шаг за шагом, вырабатывалась толерантность к насилию. Участие в вооруженном конфликте уже не казалось чем-то невозможным и недопустимым. Наоборот, многим активистам после шокирующего, но и способствующего постоянному повышению уровня адреналина зимнего силового противостояния было трудно возвращаться в «обычную», «гражданскую» жизнь. Наконец, в условиях дефицита достоверной информации из оккупированных регионов и отсутствия понимания процессов во всей полноте в первые недели противостояния с вооруженными «сепаратистами» многие активисты вряд ли понимали масштаб и характер начинавшейся войны. (Здесь и далее я употребляю термин «сепаратизм» в кавычках, поскольку он не отражает реальных задач выступивших против украинского правительства местных активистов. Их целью было (и является) вовсе не достижение независимости, а присоединение к России. Они рассчитывали на быструю аннексию по крымскому образцу и считали, что для этого нужно только дать России повод. Тем более сложно назвать сепаратистами боевиков, приехавших из России.)

Украинским правым радикалам подобная реакция на разворачивавшуюся агрессию была присуща в большей степени, чем прочим «среднестатистическим» участникам Майдана. Во-первых, из-за психологической склонности к насилию, поведенческих стереотипов, предшествующей деятельности (даже не обязательно политической – например, в рамках футбольного фанатского движения) и приобретенных в рамках организаций навыков индивидуального и группового действия им еще в большей степени, чем другим активистам, было легко выйти на следующий уровень участия в силовом противостоянии. Во-вторых, в силу националистической идеологии, разумеется, для них в большей степени, чем для других, важна и значима проблематика независимости и территориальной целостности. Наконец, и до Майдана многие праворадикальные организации имели свои парамилитарные структуры или сами по характеру деятельности скорее были военно-спортивными клубами, чем политическими движениями. Все эти факторы делали естественным активное участие членов ультранационалистических организаций и отдельных праворадикальных активистов сначала в силовом противостоянии пророссийским и «сепаратистским» выступлениям на «личном» уровне в своих городах, а потом и в АТО. Многие из них пользовались любой возможностью скорее отправиться на фронт, и не особенно обращали внимание на то, в каком конкретно подразделении будут служить. Но некоторые организации инициировали создание собственных добровольческих вооруженных формирований. 

Существовало три основные возможности для формирования подобных военных частей: ранее никогда не развертывавшиеся, но теоретически предусмотренные украинским законодательством батальоны территориальной обороны (БТО) в подчинении Министерства обороны, Национальная гвардия, сформированная в результате реформы внутренних войск, в подчинении Министерства внутренних дел, и батальоны специального назначения МВД.

Большая часть активистов бывшей Самообороны Майдана, решивших участвовать в защите Украины от агрессии, влились в состав Нацгвардии. Процесс ее формирования весной 2014 г. курировал Андрей Парубий, на тот момент – секретарь Совета национальной безопасности и обороны, во время зимней кампании протестов создавший Самооборону. Хотя во многих русскоязычных СМИ бойцы Нацгвардии описывались как ультранационалисты, в целом какая-то конкретная политическая идеология, помимо украинского патриотизма, понимаемого весьма широко, не была присуща участникам этой структуры. 

Праворадикальные активисты активнее шли в БТО, формировавшиеся быстрее подразделений Национальной гвардии. Для многих из них было не важно, в какие именно части идти служить – важнее был сам участия в борьбе против агрессии, и как можно скорее. Cоздание собственных подразделений позволяло политическим группам сохранить относительную автономность, воевать уже сложившимся коллективом, использовать гражданские структуры в тылу для сбора средств и снабжения отряда, наконец, зарабатывать себе репутацию.

Некоторые группы, сумевшие наладить рабочий контакт с руководством МВД, создали собственные милицейские формирования. Этот вариант, пожалуй, оказался наиболее дальновидным и практичным.

Многие добровольческие подразделения «легализовались» постфактум, «задним числом», уже после того, как начинали силовое противодействие пророссийскому «сепаратистскому движению» по собственной инициативе на свой страх и риск. Дольше всего затянулась легализация ДУК ПС.

В завершение разговора о добровольческих формированиях с украинской стороны конфликта, следует отметить, что они не сыграли сколько-нибудь существенной роли в ходе боевых действий. Хотя средства массовой информации и социальные медиа акцентировали внимание на победах (или, наоборот, трагедиях) именно «батальонов», основная тяжесть войны, разумеется, легла на плечи регулярной армии. Эта оговорка, которая выглядит артикуляцией очевидной банальности, необходима, поскольку, с разными целями, и с российской, и с украинской сторон конфликта роль добровольцев в АТО сильно преувеличивалась.

Действительно, этого нельзя не признать, сам факт формирования боеспособных подразделений на добровольной основе имел определенный эффект в первые недели противостояния. Вооруженные силы и правоохранительный аппарат государства начинали что-то предпринимать крайне медленно. Для офицеров, многие из которых прошли еще советскую армию, существовала психологическая проблема – стрелять в «русских». Активная наступательная стратегия «батальонов», инициатива и самоотверженность, с которой сражались вчерашние менеджеры, бизнесмены и студенты, «заражала» солдат. Пример добровольцев воодушевлял. Быстро происходила героизация взявших в руки оружие для защиты отечества бывших «гражданских». Личные связи журналистов с ушедшими на фронт активистами и необходимость сбора средств на экипировку обеспечивали активную косвенную рекламу БТО в украинских СМИ. Более того, по неофициальной информации руководство МВД не только вполне сознательно использовало пример добровольческих батальонов в пропаганде, но и выбирало, каким именно формированием обеспечивать наиболее пристальное внимание и широкую рекламу. Российская же пропаганда акцентировала внимание на «батальонах» (и нацгвардии) потому, что их бойцов в целом можно было представить сознательными украинскими националистами, устремившимися на восток страны для усмирения «русскоязычного населения». Украинская армия, согласно многочисленным материалам российских СМИ, особенно в первые месяцы противостояния, воевать якобы не хотела, а призывники массово уклонялись от мобилизации. Образ «бандеровцев» к тому же объяснял, почему страдающий от действий «киевской хунты» украинский народ оказывает столь упорное сопротивление «братской помощи». В этой пропагандистской реальности, с украинской стороны якобы по-настоящему воевали только «каратели», которых «хунта» была вынуждена даже использовать в качестве чего-то вроде заградотрядов для всей остальной армии.                

К отдельным ультраправым формированиям, участвующим в антитеррористической операции, можно отнести, в первую очередь, батальон МВД «Азов», Добровольческий украинский корпус «Правый сектор», «Киев-2», Батальон ОУН (Сводный батальон территориальной обороны города Нежина), Батальон УНСО (131-й отдельный разведывательный батальон в составе Вооруженных сил), «Сечь», «Карпатская сечь», «Легион Свободы», «Сокол». Кроме того, национал-радикалы в индивидуальном порядке составляли заметную часть личного состава БТО «Айдар», «Донбасс», «Шахтарск» и «Торнадо», а также некоторых подразделений Национальной гвардии.

Утверждение, что правые радикалы создавали собственные вооруженные формирования, не должно вводить нас в заблуждение: бойцы с партийным стажем даже в них составляли незначительное меньшинство. Вокруг «ядра» лидеров и активистов организаций  со «стажем» формировался более широкий круг сочувствующих националистической идеологии «неофитов», привлеченных решительной риторикой ультраправых еще на Майдане. Наконец, третий, еще более массовый круг поддержки сформировали те, кто в рамках зимней кампании гражданского протеста действовал самостоятельно или участвовал в других группах, не имевших артикулированной националистической идеологии, от Самообороны Майдана и Автомайдана до санитарно-медицинских и прочих совершенно «мирных» волонтерских инициатив. Однако на фоне российской оккупации Крыма и активизации пророссийского «сепаратизма» в других регионах, с одной стороны, и явной неспособности ли неготовности власти к решительным действиям, эти люди увидели именно в ультраправых возможность участвовать в практической борьбе за украинскую независимость, территориальную целостность и государственный суверенитет. Они вовсе не придерживались ультраправых взглядов. «Азов» или ДУК «ПС» был для них просто возможностью бороться за свою страну наиболее, на их взгляд, эффективным способом. Кто-то из них в процессе общения с однополчанами был индоктринирован националистической идеологией, однако многие сохранили свое мировоззрение. Эта ситуация заставляет задаться вопросом, на который у исследователей нет однозначного ответа – насколько личный состав добровольческих формирований, созданных ультраправыми или находящихся под их командованием или влиянием, придерживается ультраправой идеологии? Многочисленные свидетельства позволяют как минимум осторожно утверждать, что квалификация этих подразделений как «ультраправых» в целом явно не соответствует действительности.  

С другой стороны линии фронта доля добровольцев была значительно выше (чем, в частности, объясняются и более высокий, насколько представляется возможным судить, процент потерь в ходе военных действий). С самого начала действия вооруженных российских разведывательно-диверсионных групп прикрывались массовыми акциями местных противников украинской власти, в том числе – из числа активистов местных пророссийских организаций. Однако группы, инициировавшие конфликт и впоследствии показавшие себя наиболее боеспособными, состояли из бойцов российской армии и «добровольцев». Последние частично были  завербованы из отставных военных специалистов по каналам военкоматов, ассоциаций ветеранов Афганистана и локальных конфликтов, и иных подобных государственных и полугосударственных структур. В контексте заявленной темы участие российской армии в конфликте интересует нас в меньшей степени. Чуть позже на Донбасс из России пошел поток менее профессиональных добровольцев. Активная пропаганда в СМИ, в том числе государственных, героизировала участников войны против Украины и практически открыто агитировала отправиться «защищать права русских на Донбассе» и воевать с «бандеровцами». Многие политические организации и общественные движения ультраправой ориентации отправляли своих активистов на Донбасс, сформировали логистические цепочки по вербовке и переброске через границу добровольцев, активно занимались сбором средств для «ополченцев», как в России называют участников пророссийских незаконных вооруженных формирований.

С перечислением русских ультраправых организаций, участвующих в агрессии на Донбассе, ситуация обстоит сложнее в силу особенностей российских политических реалий и информационных стратегий «сепаратистов» на Донбассе. Среди получивших наибольшую известность групп, организованно занимавшихся отправкой добровольцев и формировавших свои отряды, можно упомянуть откровенно неонацистское движение Русское национальное единство (РНЕ), национал-большевистскую партию «Другая Россия», различные молодежные субкультурные группы и полугосударственное парамилитарное неоказачье движение. Казаки были самой многочисленной организованной группой, но среди них были как сознательные индоктринированные правые радикалы (включая неонацистов), так и слабополитизированные ранее участники казачьих войсковых обществ. 

РНЕ сформировало собственные отряды с самого начала войны. Специально для участия в конфликте на Донбассе это движение стало использовать на шевронах модифицированный вариант эмблемы, убрав из нее всегда присутствовавшую там модифицированную свастику. Другие российские неонацистские группы оказались не столь щепетильны. Восьмилучевая скругленная неоязыческая свастика-«коловрат» присутствовала на эмблемах сформированных из российских неонацистов диверсионно-штурмовым разведывательным групп «Русичи» и «Ратибор» в составе Группы быстрого реагирования «Бэтмен», и батальона «Сварожичи» в составе бригады «Оплот». Немало местных и российских праворадикалов, в частности, из РНЕ, вошли в Русскую православную армию, сначала действовавшую самостоятельную, а позже влившуюся в бригаду «Оплот».  

Хотя удельный вес украинских национал-радикалов, защищающих независимость, национальный суверенитет и территориальную целостность страны, в масштабе совокупности вооруженных сил, принимавших участие в АТО, был незначительным, именно с такими группами, как «Азов» или «Правый сектор» в первую очередь ассоциируется в русскоязычном информационном пространстве словосочетание «фашисты на Донбассе».

Отчасти это можно объяснить наличием в Украине независимой прессы и гражданского общества, которые поднимают острые проблемы и активно критикуют как действия власти, так и негативные тенденции в социуме. В СМИ и на экспертных площадках активно обсуждался вопрос о том, какую опасность для молодой украинской демократии представляет усиление правоэкстремистских групп и общественная легитимация авторитарного ультранационалистического дискурса в свете конфликта. 

В значительной степени, разумеется, осведомленность общественности в первую очередь именно об «украинских фашистах на Донбассе» связана также с воздействием российской пропагандисткой машины, для которой эта тема стала одной из наиболее важных.  

Представители национал-радикальных группировок сыграли значительно большую роль на российской стороне конфликта, чем на украинской, особенно в первые месяцы конфликта. Сложно сказать, насколько их роль была решающей, но в любом случае, она была заметной. Полагаю, что АТО шла примерно теми же темпами и без участия «Азова» и ДУК «ПС». «Сепаратистский» же мятеж на Донбассе, инициированный Кремлем, вряд ли развивался по тому же сценарию, если б в его реализации не участвовали русские ультранационалисты.

Однако чем дальше, тем меньшую роль играли русские правые радикалы на Донбассе. Параллельно с институализацией квази-государственных структур Донецкой и Луганской народных республик (ДНР и ЛНР) на территории оккупированных Россией районов Донецкой и Луганской областей нужда в русских национал-радикалах отпала.

С помощью российских специалистов «сепаратисты» стали формировать более-менее управляемые вооруженные силы. Российская армия своим практически открытым вмешательством в ход боевых действий гарантировала выживание марионеточных режимов в случае новых военных успехов Украины. Впрочем, Киев с августа 2014 г. не демонстрировал реальных намерений взять оккупированную территорию под свой контроль силовыми методами. Фронт, являющийся де-факто границей «сепаратистских» образований, стабилизировался, и руководство марионеточных режимов могло спокойно заняться монополизацией собственной власти и консервацией сложившегося положения.

К осени 2015 г. наиболее радикальные российские группировки перестали играть сколько-нибудь значительную самостоятельную роль на территории, контролируемой «сепаратистами». Другое дело, что идеология русского имперского (а отчасти и этнического) национализма и православного фундаментализма в значительной степени сформировала квази-государственную идеологию ДНР и ЛНР.   

Однако правоконсервативный и ксенофобский характер идеологии марионеточных режимов ДНР и ЛНР, установленных российскими агрессорами на территории оккупированных районов Донецкой и Луганской областей, заслуживает отдельного анализа.  

На фото, сверху вниз: присяга бойцов «Азова»; бойцы «Правого сектора»; бывший активист «Черной сотни» собирается на Киев; боевики Русского национального единства во главе с сыном «вождя» Петром Баркашовым собираются на Львов.